ЖАЖДА

Юрий Шевчук, Зеленый Крест. 04.10.2007

Мы воспринимаем окружающие нас холмы, реки и долины, очертания озёр и морей, как нечто неизменное, вечное, данное. Но это далеко на так. Всего десять тысяч лет назад, когда в Палестине уже воздвиглись стены Иерихона, на месте нашего города был слой льда толщиной в четыре километра. Затем перед отступавшим со скоростью полкилометра в год краем ледника возникло пресное озеро, покрывавшее почти всю нынешнюю Ленинградскую область. Озеро просуществовало недолго — примерно в 7500 -х годах до нашей эры (в Малой Азии только научились выплавлять медь) в него хлынули воды из Атлантики и Белого моря. Возникло Иольдиевое море, чья береговая линия в виде уступа высотой с десятиэтажный дом, протянувшегося стеной от Таллинна до Старой Ладоги, сохранилась до наших дней. На протяжении полутора тысяч лет Иольдиевое море резко менялось, то отступая на запад — тогда на территории Балтики и прибрежных землях возникало пресноводное озеро; то возвращаясь. Скандинавский полуостров, тогда ещё не ставший полуостровом, сбросив груз ледника, запер протоку, связывающую Иольдиевое море с Атлантикой — и на месте моря образовалось опреснённое Анциловое озеро, просуществовавшее 2000 лет. Примерно в 4800 году до н.э. (в степях Днепра впервые одомашнили лошадь) его котловина сильно сократилась, и начала затопляться с запада волнами Северного моря, прорвавшегося сквозь Датский полуостров. Образовалось Литориновое море, доходившее практически до Ладоги. 3000 лет оно покрывало северо — западную часть области и наконец, в 1800 году до нашей эры (расцвет минойской цивилизации на Крите), начало отступать. Тогда же из чаши Ладожского озера прорвалась Нева — место прорыва до сих пор отмечают Пелльские пороги. Несчастными очевидцами прорыва Невы и образования островов, на которых стоит Петербург, стали обитатели этих мест, что подтверждается находками человеческих скелетов и каменных орудий в отложениях литоринового времени. Так что только за последние 10 000 лет территория нашего региона становилась морем и сушей попеременно не менее шести раз. Последние две тысячи лет, правда, море “стоит на месте” — но на суше продолжают происходить кардинальные изменения.
Под торфяными залежами болот области исследователи обнаруживают сапропель — а это означает, что всего 2 — 3 тысячи лет назад на месте болот были озёра. Но и болота исчезают — учёные болотной станции Гидрологического института “Ламмин — Суо” под Зеленогорском из года в год наблюдают, как их “эталонное” болото зарастает сосновым лесом, теряя воду.
Вода уходит из наших мест. Семьсот лет существовал водный путь от Выборгского залива до Ладоги. Он обмелел в 14 веке. Сохранились следы людских попыток прорубить поднявшиеся из земли скалы и проложить канал по старому руслу… К Копорской крепости и Гостилицкому дворцу ещё в 18 веке приставали корабли, поднимавшиеся вверх по рекам от Балтики. Теперь от тех рек остались сухие канавы или тонкие ручейки. Тихвинская водная система, когда — то служившая дорогой для караванов барж, сейчас в жаркое лето почти пересыхает.
В посёлке Согиницы, в излучине реки Важинки, стоит деревянная церковь, построенная в конце семнадцатого века. Лиственницы, что пошли на её стены, хранят память о климате того времени. Видно, как широкие годовые кольца — свидетельство того, что дерево росло в условиях переувлажнённости — сменяются постепенно все более узкими кольцами. Переувлажнение лесов — следствие так называемого “малого ледникового периода” и его отголосков на Севере. Тогда аномально холодная погода, снег в июне и неурожаи (семь “годуновских” неурожайных лет подряд!) вызвали Смутное время в России. А затем вода стала уходить — и не только из нашего региона. Изменения рельефа и климата не закончились в незапамятные времена. Они продолжаются, и несут за собой катастрофу для цивилизации.
Собственно, если сравнить наше положение с общемировым, то оно выглядит вполне благополучным. У соседей положение значительно хуже. Дунай потерял большую часть своих знаменитых плавней. Катастрофически мелеет Хуанхе. В устье Рио — Гранде пять лет подряд наблюдается приток морской воды — из — за недостатка стока пресной. К 2025 году уровень воды в Ниле опустится до такого уровня, что станет невозможно осуществлять забор питьевой воды для людей, проживающих в его нижнем течении. В реках Аму — Дарья и Сыр — Дарья уровень воды за 32 года снизился в среднем на 16 метров. К 2020 году горные ледники, питающие истоки этих рек, потеряют критическую массу, и к 2030 году Узбекистан не сможет обойтись без дополнительных водных ресурсов. В этом году в половине узбекских провинций законодательно запретили сеять рис — так — как эта культура требует много воды.
Наш регион — держатель половины пресной воды Европы. Как же мы поступаем с этим богатством? А вот как. На сегодняшний день в Ленинградской области практически не осталось чистых поверхностных источников водоснабжения. Все крупные и средние реки: Свирь, Паша, Оять, Сясь, Волхов, Нева, Луга, Плюсса — устойчиво перешли по интегральному индексу загрязняющих веществ в категорию “загрязнённых” 4 класса качества, а нижние и средние участки рек Тосна, Мга, Ижора, Чёрная — в категорию “грязных” и “очень грязных” (5 — 6 классов качества). Шестой класс — самый последний, практически — жидкость из сточной канавы. Не лучше обстоит дело и с подземными водами. Из 1362 источников децентрализованного водоснабжения (колодцы, артезианские скважины, родники и тому подобное) 18,5 % не соответствуют нормативам по санитарно — химическим показателям, а по микробиологическим показателям санитарным правилам не отвечают 22,7% источников.
Петербург, находящийся в конце мощнейшей в Европе водной цепи, получающий, в силу длительности водообмена в великих озёрах, воду, выпавшую дождём над Карелией или вышедшую из новгородских болот аж 11 лет назад, фактически является заложником того, насколько результативно в природе идут процессы самоочищения воды. А они — то как раз и дают сбои, не справляясь со всё возрастающим антропогенным загрязнением рек и озёр.
Вода — стратегическое сырье самого ближайшего будущего. Мы ещё не осознали того, что обладаем непомерным богатством. Но уже этого богатства почти что лишились.
Возможно, настала пора создать новый государственный межрегиональный орган с чрезвычайными полномочиями, который регулировал бы использование воды, побережий и водоносных подземных горизонтов на Северо — Западе, планировал бы развитие территорий, производств и сельского хозяйства, направлял бы развитие Северо — Запада России в рекреационное, щадящее природу, направление. А когда надо — и ограничивал аппетиты промышленников, стремящихся индустриализировать наш край. Потому что, как ни странно это прозвучит для нас, привыкших к отсутствию в регионе значимого количества полезных ископаемых, будущее Санкт — Петербурга, Ленинградской области, да и всего Северо — Запада, похоже, вырисовывается в виде поставщика сырьевого ресурса — чистой пресной питьевой воды.