Почему я не люблю экологические NGO?
МИХАИЛ КРЕЧМАР, писатель, краевед, эколог. 22.05.2008
В связи с тем, что мои френды нет-нет, да задают мне вопросы, какие существуют противоречия между мной и дальневосточными экологическими NGO (неправительственные общественные организации), я сформулировал следующее. Я считаю, что: 1. Международные экологисты работают не на результат; и даже не на отчёт; а на получение дополнительных средств от доноров. То есть, замечательная, знакомая нашему с Вами поколению социалистическая система, когда надо просто потратить деньги с тем, чтобы дали гораздо больше. В этом случае речь идет даже не о том, чтоб дали, а чтоб собрать в качестве милостыньки. 2. Соответственно, даже если кто из менеджеров этих контор и переживал искренне «за природу», то при таком раскладе ему пофиг — ему надо найти человека, который сможет создать красивую вывеску. Мне глубоко симпатичен литературный образ князя Таврического, и поэтому я недолюбливаю определение «потемкинская деревня», но в деятельности эко-NGO именно эта форма активности доминирует. 3. Видя, как всё это делается, местное население, среди которого распространяются гранты, мгновенно смекает, что надо не работать, а «делать вид» — опять же – точь-в-точь, как при социализме. Причём, ради справедливости к социализму, где результат бывал важен, здесь всячески поощряется именно искусно созданная показуха. В итоге результата нет и быть не может. 4. Опять же о результате. Так как в итоге надо чем-то отчитываться, то умные люди в эко-НГО придумали пару безошибочных ходов. Первое: определить реальное положение вещей с каким-то объектом, в итоге активной пиар-компании убедить всех, что оное положение гораздо хуже; и с песнями и криками двигаться к РЕАЛЬНОМУ ПОЛОЖЕНИЮ ВЕЩЕЙ (а на самом деле – стоя на месте). Классический пример кампания за дальневосточного леопарда, которого гораздо больше, чем “только тридцать”. 5. И снова о результате. Другой способ придти к нему – это присоседиться к какому-либо решению местных/федеральных властей и сказать, что без них, великих NGO у тех никогда бы не получилось организовать заказник/построить блокпост/отреставрировать школу и т.д. 6. Всё-таки я упомяну и о ситуации, когда эко-NGO пытается сделать что-то всерьёз. В моей практике это были обычно выплаты взяток грантов различным должностным лицам за лоббирование различных решений, имеющих отношение к охране природы. Вроде как штука умная. Но ведь не дашь денег просто так чиновнику Ц. для того, чтобы он выполнил свои государственные обязанности и утвердил бумагу на создание заказника? Поэтому придумываются всякие хитрости, вроде как деньги выплачиваются ему, или членам его семьи за некое ни к чему не обязывающее экспертное заключение. Иначе бухгалтерия не пропустит. А чиновник – он что, идиот, что ли? Естественно, при такой совершенно ни к чему не обязывающей системе выплат; и отсутствии возможности юридического/силового давления, он постарается максимально затянуть дело, придумывая всевозможные субъективные причины. Ибо платят ещё, и ещё и ещё… Поэтому даже здесь вмешательство NGO приводит лишь к затягиванию процесса, который без них разрешается так или иначе. В итоге, когда в территорию N готовы вбросить настоящие экотуристические инвестиции, выясняется, что обработанный эко-NGO народ не просто не готов работать — он готов к показухе времен соцстроя и не понимает и обижается, когда в обмен на деньги с него требуют что-то другое: “Вы нам заплатите, а мы перед вашими иностранцами скажем что надо”. В итоге на территориях, охваченных деятельностью эко-NGO на юге Дальнего Востока невозможна нормальная бизнес-деятельность, с той же природой связанная — в качестве примера я скажу, что удэгейцы за гайдинг на реке Бикин начинают просить 300 долларов в сутки — совершенно несуразную цену. Мой приятель В. Солкин, один из немногих искренних людей, работающих в этой сфере экономики, называет вот грантовскую систему «посеянием зубов дракона». Только произрастают из неё иждивенцы и бездельники.