Время исправлять камни

greenkrest 12.12.2006

История развития нашего города для непредвзятого исследователя предстаёт пунктиром движения слепой мыши по лабиринту. Если мышь и миновала на своём пути пару — тройку тупиков, то просто из — за недостатка времени. В результате сейчас мы дальше от модели идеального города, чем во времена Петра. Живая плоть обдуваемых европейским ветром царских палат на болоте обросла гранитным экзоскелетом, и при попытке подправить линии городской судьбы камни начинают кровоточить…
Стало как — то нечего произносить, глядя из окна Эрмитажа на Петропавловскую крепость или стоя за кафедрой Большого зала Императорского Географического общества. Исчезла адекватность мыслей и поступков горожан окружающей их культурно — исторической среде. Направлять эскадры на помощь аболиционистам, основывать колонию на Мадагаскаре, ехать проверять, “бьётся ли ещё сердце Азии” и существует ли Шамбала, стало несколько неловко. Пожалуй, из великих задач, поставленных русской литературой, одна и уцелела всего — освобождение своей родины от “внутренних турок”, пользуясь выражением Добролюбова. И правда, куда же нам без них…
…Задуманный, как сцена, где ежедневно разыгрывается пьеса из настоящей, достойной, сильной, весёлой и злой жизни для всего (по умолчанию сидящего в партере) мира, город затих. Вначале его покинули антрепренёры, за ними — авторы пьес. Замолчали оставшиеся без текстов актёры. Дольше всех держался оркестр. Ещё работают осветители, и монтёры сцены, столярка, костюмерная и бухгалтерия. Но смысла в этом, по большому счёту, нет. Самые дорогие декорации в Европе простаивают, находя иногда применение в съёмках бандитских телесериалов.
Что же нужно нам от города — и почему город, ожидая от нас соответствия себе, обманывается в своих ожиданиях?
***
Город должен быть в первую очередь — Домом. Сосредоточением спокойствия, надёжности и уюта. Местом, где есть защита, тепло, кров и пища. Местом, дающим силу. Местом, где хорошо. Местом, где объективная бессмысленность жизни ощущается хотя бы не так явно.
Декорации чужой пьесы домом быть не могут. В нашем городе многое лишь нарисовано. Обозначенные символами явления обрели бы плоть, если бы к тому была человеческая воля. Та воля режиссёра, которая придаёт бутафорскому папье — маше каменную твёрдость. Но нам не до наступления на реальность. Нам бы оборонится от давления ставшей враждебной окружающей среды. От неизбывных запахов сортира и помойки, от изматывающих шума и скрипа, жлоба — соседа, потной давки в метро, постоянного созерцания уродства вокруг — в душах, телах, поступках и мыслях сограждан, уродства, понятного в любом промышленном центре, но невероятного на фоне театрального имперского задника.
Разумеется, на это есть свои, объективные причины. Попробуем же разобраться в них подробнее и составим реестр того, что же нам мешает жить.
***
Европейские города, ориентированные на господствующие западные ветра, имеют элитные жилые районы на своей западной стороне, а индустриальные, с дешевым жильем — на восточной. В Петербурге на западе лежало болото, плавно переходящее в пресное море. Элитные районы ограничивались узкими продуваемыми полосами, протянувшимися вдоль русел Невской псевдодельты. Сейчас, когда по набережным перекатывается непрекращающейся даже на ночь поток автомашин, и эти районы потеряли привлекательность. Чистый воздух остался на Крестовском острове, и то — временно, до введения в строй Западного Скоростного Диаметра, прокладываемого по морскому периметру, от Лахты до Автово.
Более 80% загрязнения воздуха дают именно автомобили. Более 80% патологических изменений человечьего плода во время вынашивания вызвано загрязнением воздуха. Успеваемость учащихся, живущих на первых этажах окнами на улицу, ниже, чем у сверстников, живущих в квартирах окнами во двор. Агрессивность и преступное поведение жестко связано с избытком в организме свинца, поступающего в воздух, в частности, при сгорании этилированного бензина. Город сопротивляется удушью – этилированный бензин запрещен к продаже, кольцевая автодорога, призванная оградить жилые районы от транзитного транспорта, строится, к нам импортируются очищенные на заводах Европы бензин и дизельное топливо, на нефтеперегонном заводе в Киришах вот уже 10 лет возводят установку для глубокого крекинг-процесса, которая позволит даже нашу “тяжелую”, богатую серой нефть очищать до международного стандарта экологической безопасности.… Да вот только стоимость и кольцевой дороги, и модернизации Киришского нефтехимзавода уже вдвое выросла по сравнению с проектной — и рост этот продолжается, и финансирование не поспевает за инфляцией. Видимо скорее нефтяные месторождения России исчерпаются, их и осталось — то лет на 20, чем мы избавимся от загрязнения воздуха.
Как грязным воздухом дышат практически все горожане, вне зависимости от имущественного положения, так и невская вода по водопроводу поступает во все квартиры. Да, в некоторых домах стоят мощные фильтры водоподготовки, а все, кто может себе это позволить, покупают чистую воду в магазинах. Но 90% жителей Санкт-Петербурга пользуются водопроводной водой, иногда трогательно пытаясь ее очистить с помощью бытовых фильтров. На самом деле это практически бесполезно. Наши водопроводные трубы изнутри покрыты ржавчиной и слоем осклизлой дряни. В Неве в последние 3 года резко ухудшилось качество воды – видимо, как плата за подъем промышленности. Ладожские микроскопические обитатели озерной стоячей воды, все эти рачки и водоросли, за последние годы подразмножились. Попадая в Неву, они умирают, потому что в проточной воде жить не могут, и чистая ладожская вода превращается уже у города Кировска в протухший трупный бульон, газированный кавитационными пузырьками.
Большинство городов России за последние 20 лет перешло на водоснабжение из подземных источников. В Петербурге это невозможно. Вода под городом на глубине в сто пятьдесят метров есть, но – соленая. Солонее, чем в Финском заливе. Поэтому в наш водопровод поступает вода, которая более чем 15 лет назад покинула какое — нибудь болото в Заонежье или под Новгородом и затем последовательно отстаивалась в Онеге или Ильмене и Ладоге. Сине-зеленые водоросли, постоянные обитатели рек и озер, насыщали эту воду своими токсичными выделениями; сельское хозяйство подкармливало их своими стоками; промышленность добавила тяжелые металлы; с канализационными сбросами в воду попали бактерии.
А между тем по берегам рек и озер, в оврагах и болотах растут горы мусора. Не то чтобы городской мусор некуда было девать – но ведь за размещение его на полигонах по захоронению бытовых отходов и мусороперерабатывающих заводах надо платить – а ведь как хочется сэкономить, купив липовую бумажку о вывозе куда положено мусора или токсичных отходов и скинув его в ближайшую яму, которая, скорее всего, связана с водоносным горизонтом. Так во Всеволожском районе оказались не пригодны для использования более половины колодцев и подземных источников.
Перебои с вывозом мусора, особенно в выходные и праздничные дни – проблема, знакомая обитателям любого района Петербурга. В частности по этой причине попытки строительства так называемых “элитных” домов заранее обречены на неудачу. В историческом центре эти дома возникают по соседству с трущобными районами, населенными потомственными маргиналами. Одни и те же системы отопления, водопровода и электроснабжения, общие воздух, мостовая и умирающий тополь на перекрестке – для хозяина процветающей фирмы из дома с консьержем и продавщицы хозмага из дома без консьержа. Такой же пирог из обитателей различных социальных слоев представляли собой дома Петербурга до массового внедрения лифтов. В одном и том же доходном доме богатые люди жили на вторых этажах окнами на проспект или первый двор (который с садом), а чем выше надо было подниматься – тем беднее становился люд, чем дальше во дворы-колодцы — тем больше там китайцев – эмигрантов. Тогда их охотно брали в прислугу – мода была, кажется, такая. Потом, в изменившихся временах, из них сформируют карательные интернациональные “части особого назначения”.
Закономерный итог совмещения несовместимого — борьба до уничтожения одной из сторон.
Беда Петербурга, собственно, в том, что места для создания элитных районов со здоровой средой обитания в городе практически нет. А значит, нет надежды на появление здорового и сильного поколения, готового поставить перед собой задачи, достойные своего города.
Разумеется, Петербург погубила индустриализация. Несколько оправдывает лиц, ответственных за судьбу города, то, что они до последнего сопротивлялись размещению в столице мощных производств. Вынужденный перелом произошел во время Крымской войны, когда промышленник Путилов приступил к массовому выпуску канонерских лодок, необходимых для обороны города. Но потом, как следствие, появились металлургические заводы, высокие трубы, рабочие кварталы, массовое строительство доходных домов ….
Петербург окруженных парками особняков исчез навсегда. Промышленность давно уже не “кормит” город. “Реальный” сектор экономики неуклонно сокращается. Заводы выселяются в область, а то и вовсе закрываются. Но последствия индустриализации для городской среды, причём не только экологической, но и социальной, в ближайшие 2-3 десятилетия, будут, видимо, непреодолимы.
***
Переход к постиндустриальной цивилизации, о которой говорят много и непонятно, невозможен без наличия носителей постиндустриальной психологии – работников, потребляющих и производящих знания, культуру, информацию, стиль и образ жизни.
Это – изобретатели и программисты, юристы и врачи, финансисты и профессора, спортсмены и артисты, писатели и композиторы. В постиндустриальном секторе экономики именно они, точнее, их интеллектуальный потенциал, определяют стоимость компании. Они должны быть свободными, разумеется. Они должны иметь возможность вкладывать деньги в себя — и большие деньги, ведь самые выгодные инвестиции – в интеллектуальный капитал. Но они должны быть в первую очередь здоровыми. Больной человек не сможет воспитать в себе уникальные способности и таланты, а если и сможет – рано или поздно сорвется в алкоголизм, наркоманию, депрессию. В нашем городе здоровых детей практически не рождается. Многие патологии, заложенные еще в пренатальном периоде, можно компенсировать медицинскими методами – но, разумеется, это требует и больших денег и определенного уровня ответственности родителей. Так пропасть между теми, кто не может подняться даже до среднего уровня, и жителями постиндустриального мира закрепляется и наследуется. Это ведь только в сказках бывает, что у богатея дочка — непременно асоциальная уродина, а у бедняка — умница да красавица. В жизни обычно всё наоборот.
Если очень разные люди и дальше будут жить в нашем городе вперемешку, возможный социальный взрыв будет пострашнее Октябрьского переворота. Чтобы такого не произошло, основные массы населения должны осознать свою полную зависимость от результатов работы немногочисленных личностей, гениев, созидающих мир. Но ведь это так обидно. И поэтому, наверно, не достижимо.
Нам, простым смертным, “не — Гейтсам”, собственно, эти гении нужны для повышения качества жизни — грубо говоря, увеличения комфорта, хотя понятие “качество жизни” много шире. Произойдёт это увеличение, на наш взгляд, после формирования настоящей постиндустриальной элиты, осознающей свои интересы и готовой защищать их. Пока что такой элиты практически нет — это ясно хотя бы потому, что в интеллигентских кругах и властных структурах нет единого мнения о, казалось бы, бесспорном тезисе — что Федеральный Центр, забирающий более 75% налоговых поступлений Петербурга, мешает этим развитию нашего города. (Кстати, вот и вернулись к вопросу о “внутренних турках”)….
***
У современного Петербурга — два пути развития. Либо нарождающаяся элита будет считать город своим домом и его интересы — своими интересами, либо будет относиться к нему, как к некоей стартовой базе, необходимой для перехода к жизни в более здоровой и комфортной среде обитания.
Повысить привлекательность города для элиты можно двумя путями. Первый состоит в резком улучшении качества жизни и оздоровлении окружающей среды. Мы надеемся, что всё вышеизложенное убедило вас в невозможности решения этой задачи в обозримом будущем. Второй путь заключается в повышении уровня ответственности элиты, наподобие того, который произошёл в соседних прибалтийских республиках после обретения ими независимости и выхода их элит на международную арену. Но этот путь возможен только в случае продолжения распада Федерации.
Это очень тревожный и тяжёлый путь. Лично меня он пугает. Зато тогда столичные декорации вновь обретут смысл. И перед молодыми людьми, желающими творить историю, будет реальный мир, а не экран компьютера с виртуальным миром.

Юрий Шевчук.